|
Герой Советского Союза, капитан 1 ранга Ю. КОВАЛЕНКО
Морской сборник №-7 2007 год.
ГИДРОНАВТЫ
(продолжение)
Небольшая автономность глубоководных аппаратов типа «Поиск», «Север» и других, были недостаточными для выполнения длительных исследований, и серьезных экспериментов.
Этот аргумент и убежденность людей, создававших и эксплуатировавших привязные глубоководные комплексы, сыграли решающую роль при определении их дальнейшей судьбы, над которыми, в полном смысле этого слова, навис «Дамоклов меч». И хотя «Дамоклов меч» не срубил идею создания самих глубоководных комплексов, но тем не менее ощутимо прошелся по головам, в основном, руководящего состава.
Пришли новые люди, новые руководители, которые «засучив рукава» взялись за дело, ни на минуту не забывая ошибок, допущенных их предшественниками, а также их судьбы. После тщательного анализа пришли к выводу — глобальных переделок не делать, а произвести модернизацию комплекса с учетом выявленных недостатков.
Изменили шлюзовой отсек. Теперь в аварийной ситуации аппарат покидал одновременно весь экипаж, а не поочередно, как было на погибшем аппарате, что имело важное не только психологическое значение, но, как показала дальнейшая работа, и практическое.
Изменили тросовую проводку: в частности, барабан спускоподъемного устройства, на котором намотано несколько тысяч метров кабель-тросса, сумели расположить горизонтально, что исключало спадание шлагов и его запутывание, а также внесли ряд других усовершенствований.
Одним из главных выводов, сделанных новым руководством, было то, что экипажи глубоководных аппаратов необходимо комплектовать из офицеров- подводников, имеющих опыт плавания на подводных лодках.
Во-первых: — работа на больших глубинах малочисленным экипажем, в ограниченном объеме, при низких температурах и высокой влажности, требовали особого подхода к отбору и особой подготовки, а главное опыта подводного плавания.
Во-вторых: — основное время гидронавты находятся на подводной лодке-носителе и являются составной, наиболее опытной частью экипажа, которые, как показала практика, своими действиями неоднократно способствовали безаварийному плаванию корабля.
Отбор офицеров-подводников в экипажи глубоководных аппаратов производился самым тщательным образом. Из «старых» экипажей не осталось практически никого, хотя многие из них в дальнейшем успешно работали на различных должностях в нашей системе и принесли существенную пользу в освоении глубин Мирового океана.
Отбирали не только по опыту подводного плавания, но и по физическим и морально-психологическим качествам.
В процессе подготовки к проведению испытаний глубоководных комплексов формировался костяк экипажей. Ротация была большой. Уходили по проф. непригодности, после проведения испытаний на совместимость и другим причинам. Как ни странно, оставались в основном наиболее опытные подводники, хлебнувшие «прелестей» подводной службы в полной мере.
В конце концов сформировался костяк экипажей, который в течении многих лет трудился на больших глубинах на благо Отечества.
Носителем нового глубоководного аппарата была выбрана дизельная подводная лодка, отслужившая верой и правдой по защите морских рубежей нашей Родины положенный ей срок. Провели необходимый ремонт, выгрузили весь боезапас, ограничили глубину погружения до 100 метров, и дали добро на дальнейшую работу в новом качестве.
Профессиональная деятельность подводника сама по себе далеко не сахар, а подводника дизельной подводной лодки — это что-то.
Работа в течении нескольких месяцев в замкнутом объеме, в железном корпусе, при искусственном освещении и высокой влажности, при жесткой экономии пресной воды (в автономных походах вода используется только для приготовления пищи, все остальное только забортная соленая вода), из-за отсутствия опреснительных установок. Если учесть, что вся пресная вода хранится в железных цистернах — через месяц вкус у нее специфический. Высокая влажность и работа нагревательных приборов, особенно в концевых торпедных отсеках, приводит к тому, что через месяц одежда и обувь, которую не используешь до возвращения в базу, покрываются плесенью. Один гальюн на весь экипаж. Учитывая что экипаж подводной лодки увеличен до 100 человек, то перед заступлением на вахту необходимо иметь запас времени.
Самое волнующее — это всплытие в надводное положение. Как правило, всплытие происходит каждые трое суток для зарядки аккумуляторной батареи. Его ждут с нетерпением, чтобы глотнуть свежего воздуха и тут же отравить его сигаретой, от которой пьянеешь больше чем от водки, чтобы взглянуть хоть на минутку на белый свет, лично убедиться что он никуда не пропал, что он существует и снова погрузиться в мир железа и искусственного освещения. Курят с запасом, по несколько сигарет к ряду, до тошноты, тем самым продлевая время нахождения на верху и получая удовольствие от созерцания безбрежного океана.
Каждый из матросов, особенно кто впервые оказался в океане, в тайне от остальных, испытывает гордость за то, что он победил страх, что не струсил, за свое мужество, за свою победу над Океаном, за то что он стал Человеком.
Самое большое разочарование ожидает всех, если на поверхности штормит. Как бы заранее не планировали работу в океане, в большинстве случаев появляются непредвиденные обстоятельства, которые по закону подлости сдвигают начало работ в самый благоприятный для штормов период.
Зарядка аккумуляторной батареи и подготовка глубоководного аппарата к очередному глубоководному погружению занимают чуть более суток. Все это время идет борьба подводной лодки с океаном. Вахтенные рулевой и сигнальщик убраны в центральный пост корабля, наверху остаются вахтенный офицер и вахтенный командир, одетые в непромокаемые комбинезоны, но все равно промокшие до самых потаенных мест, пристегнутые страховочными поясами к ограждению рубки. Напряженно вглядываясь в ревущую темень, вахта мостика с затаенным ужасом и одновременно с восхищением следила, как угрожающе надвигается очередная водяная громадина, грозя утащить лодку в пучину. Когда огромные волны, накрывая мостик, с шумом проносились в корму, единственное спасение — нырнуть под козырек рубки.
Нос лодки, с шумом проваливаясь в водяную бездну, исчезал с поверхности океана, а потом с дрожью во всем корпусе, кренясь до предела, как будь то раненый зверь со стоном, вырывался из его объятий. Подводная лодка тяжело вздыхала и летела в очередную бездну.
Океан, всей своей мощью, снова и снова бросался на нее, стараясь разорвать на части, разметать по океану этих «наглых», решившихся противостоять ему людей.
Дизеля, тяжело и глухо урча, захлебываясь водой при провалах, начинали как бы радостней звенеть, когда корабль вырывался на поверхность выбрасывая давлением отработанных газов воду из выхлопной магистрали.
Рубочный люк открыт .и расклинен для обеспечения работы дизелей и вентиляции аккумуляторной батареи при зарядке. Случайное захлопывание люка приведет к резкому падению давления внутри подводной лодки (глубокому вакууму), остановке дизелей и может травмировать людей. Остаться без хода в штормовом океане это уже беда... Над люком натянут брезент для частичного предохранения центрального поста от попадания воды.
Самые заядлые курильщики, даже в самый жесточайший шторм, выскакивали на верх в кормовую часть рубки, делали несколько затяжек и мокрые на сквозь, быстро скрывались в центральном посту. Долго потом рассказывали страшилки о гигантском девятом вале, накрывшем его и чуть не утащившем в океан.
Лодку мотало как маятник. Никакая качка надводного корабля не может сравнится с качкой на подводной лодке. Резкие, непредсказуемые движения лодки на большой волне можно сравнить лишь с поведением бревна проходящего пороги горной реки.
Кроме вахты, практически все в лежку, о пище даже не думают. Самым сладким из еды были ржаные сухари, которых в старые добрые времена были в каждом отсеке в оцинкованных банках в достаточном количестве.
Удержаться на койке в шторм — это ис-куство и чтобы хоть немного забыться, отдохнуть перед вахтой, приходилось привязываться шкертами к койке и отсечным магистралям.
И одна мечта в голове каждого подводника: скорее бы закончилась зарядка аккумуляторной батареи, скорее бы под воду, чтобы испытать наслаждение от тишины и покоя размеренной подводной жизни. Чтобы через несколько суток опять мечтать о глотке свежего воздуха и одной затяжке сигареты.
И как бы подчиняясь воле людей, подводная лодка, кряхтя от старости, скрипя переборками и шпангоутами, ворча дизелями, вновь и вновь вырывалась из казалось смертельных объятий океана.
И в конце концов океан отступал, как настоящий воин, восхищенный стойкостью противника. Ветер потихоньку стихал, волны еще огромные, но уже не злые, если и трепали корабль, но уже как то мягко, кажется даже ласково и совсем не страшно. И хотя корпус лодки еще уныло стонал в цепких объятиях стихии, было ясно что на этот раз мы опять выстояли.
После того, как аккумуляторная батарея заряжена, глубоководный аппарат подготовлен, подводная лодка погружа-лется под воду. Постепенно все приходит в норму. Осмотревшись в отсеках, убедившись что все по штатному — объявляется готовность №2 подводная. Это значит, что все о кей. Отсеки оживали, начинались суетные поиски насчет чего пожевать, послышались разговоры, смех и шутки. Подводная жизнь входит в свое размеренное русло.
Пока корабельная вахта боролась с рассвирепевшим океаном, под «брюхом» корабля, в закрепленному по-походному глубоководном аппарате шла своя особая работа, шла подготовка аппарата к очередному погружению на дно океана.
За эти сутки, независимо от погодных условий, из аппарата необходимо выгрузить весь отработанный материал (регенеративные патроны, специальные полиэтиленовые мешки с отработанным материалом, канистры с жидкими отходами, около 500 штук аккумуляторов и.т.д.), после чего загрузить все новое. Наиболее трудоемкой, сложной и ответственной являлась замена аккумуляторной батареи. Батарея разбита на две группы, которые расположены по бортам ориентировочно по 250 элементов в каждой группе. Если учесть, что каждый аккумулятор весит более 5 кг, то во время выгрузки-загрузки необходимо было перебросать аккумуляторную батарею общим весом более 2,5 тонн. Банки свеже заряженной батареи устанавливались плотно, без зазоров, строго на свои места в шпациях аппарата, соединялись и подключались к электросети. При этом нельзя было ошибиться в полярности. Замкнутые накоротко банки давали такой мощный ток, что соединительная шина моментально раскалялась до бела и плавилась, что грозило пожаром.
Фактически гидронавты живут и работают в аккумуляторной яме.
Работа на глубоководном аппарате имеет свои особенности. Основной отпечаток налагает тотальная экономия электроэнергии. От этого зависит один из главных факторов — его автономность. Это возможность свободного плавания, возможность маневрирования, это длительность и непрерывность выполнения научных измерений и исследований, а в аварийных случаях и жизнь экипажа.
Экономия зависит прежде всего от мастерства экипажа при маневрировании, быстроты и точности проведения необходимых измерений, а также от жестких ограничений при использовании электрической энергии для личных потребностей.
Температура в отсеке аппарата колеблется от 7 до 8 градусов. Влажность около 100 %. Кондиционеров и даже нагревательных приборов нет. Из всего возможного набора используется самодельный, сделанный золотыми руками русских умельцев — матросов, экономичный и безопасный кипятильник ровно на одну чашечку горячего кофе или чая. Чашечка с кипятком одновременно является и грелкой для рук.
Несколько суток, в основном без движений, в лежачем или сидячем положении, так как стоять можно только в полусогнутом состоянии, тем более что и пространства для движения нет. Когда появляются природные аномалии или другая необходимость производства научных измерений — начинается маневрирование. От экипажа требуется высокое мастерство, абсолютное знание возможностей аппарата, траектории его движения при различных режимах работы движителей, а также направления и скорости придонных течений. Малейшая ошибка — и в лучшем случае все нужно начинать сначала, так как поднятый со дна ил от работы винтов создает такую муть, что требуется много времени пока ее снесет течением и видимость будет достаточной для следующей попытки. А это потеря времени и лишний расход электроэнергии. В худшем, из-за отсутствия видимости, можно запутаться или зацепиться за какой либо подводный объект. А это уже серьезно...
Дно океана... Оно совсем рядом, но мы знаем о нем немногим больше, чем о поверхности луны. Почти любое прикосновение к нему — откровение, особенно на больших глубинах.
Поскольку рельеф дна океана мало чем отличается от рельефа поверхности земли, особую опасность представляет работа на скалистых грунтах. Вначале гидролокатор показывает незначительную отметку, которая, по мере приближения к скале, очень скоро превращается в сплошную. Расстояние неумолимо сокращается — 100, 50, 10 метров. Внутри постепенно закрадывается тревога неизвестности, и предательский холодок пробегает по спине. Что там впереди? И вот в свете прожекторов вырисовывается что то темное, непонятное и через мгновение, как фото в проявителе, появляется сплошная стена. Аппарат на какое то время, воткнувшись в нее носом, замирает, а потом, скрипя корпусом, начинает ползти, в буквальном смысле этого слова, вверх по отвесной скале. Сверху начинают сыпаться набольшие камни, стуча по корпусу, перед иллюминатором опускаются какие то ошметки, содранные по всей видимости где то там наверху кабель-тросом, и проплывает темная, местами как будь то ржавая, скала. Через некоторое время появляется острозубая вершина, на какое то время аппарат зависает над ней и тут же летит в неизвестность. Единственное отличие от провалов самолета в воздушную яму, это то, что летишь в полной темноте. Эхолот, как сумасшедший, показывает что-то невообразимое. Под килем 100 метров, через несколько секунд 20 метров, потом 200, а это значит, что под нами скалистые горы. Помимо своей воли, сжавшись в комок, упираясь руками в корпус аппарата, пытаешься хоть немного отодвинутся от иллюминатора в ожидании удара о противоположную скалу. Весь мокрый от напряжения, особенно когда тонны ила, подобно снежной лавине, срываясь со скал, проносятся перед иллюминатором и наваливаясь на аппарат, пытаются своей тяжестью оборвать кабель-трос и похоронить его под собой. И так в течении нескольких часов, а то и суток, пробираешься через подводные скалы, каньоны и разломы в поисках «Атлантиды».
Через 1,5-2 суток работы на глубине накапливалась такая усталость, что 4 часа, отведенные для сна, пролетали как бы мгновенно. Когда представлялась такая возможность, (а это совсем не значит что ты будешь спать все 4 часа, в любое время может поступить вводная или случится непредвиденная ситуация, что происходит довольно часто), практически не бывает чтобы спящий пошевелился — спит «мертвым сном». Его товарищи всячески оберегают этот непродолжительный, но тревожный сон.
Пока один отдыхал, другой наблюдал за внешней обстановкой в носовой иллюминатор, тоже лежа, в глубокой нише, в которую забраться, а особенно выбраться, если на тебе одето несколько комплектов теплой одежды, было не просто. А учитывая что смена должна происходить как можно быстрее, чтобы не потерять грунт, требовало от них акробатических навыков. Царская вахта, конечно по меркам глубоководного аппарата, была на центральном посту. Вахтенный сидел в летном (просто позаимствовали у летчиков) кресле, это единственное сидячее место в аппарате. Он мог позволить себе, если позволяла обстановка, выпить чашечку кофе или чего ни будь пожевать. Его задача следить за внешней обстановкой по гидроакустическим приборам, а также за состоянием механизмов, устройств и приборов, работой системы регенерации воздуха. Упустить кислород или допустить повышение содержания углекислого газа или водорода, смерти подобно. Современных электронных приборов и даже датчиков контролирующих состояние воздуха, работающих при низких температурах и высокой влажности, не было. Все делалось вручную на громоздких и неудобных приборах газового анализа. Учитывая, что по обеим бортам, по всей длине аппарата была расположена аккумуляторная батарея большой емкости, выделяющая при разряде водород, большое внимание уделялось вопросам пожаробезопасности. Любой металлический предмет, попавший на аккумуляторную батарею мог вызвать пожар. Последствия даже незначительного пожара в замкнутом объеме аппарата сразу же создает экстремальную ситуацию.
Вопросу борьбы с пожаром уделялось особое внимание при подготовке к работе в океане. На тренировках искусственно создавались различные экстремальные ситуации, в том числе с аккумуляторной батареей, где учили экипажи не теряться при пожарах или коротких замыканиях, а бороться с ними. Учитывая, что в аппарате для борьбы с пожаром был всего один воздушно-пенный огнетушитель (другие более действенные системы разместить было негде), то такая подготовка была жизненно необходима. Из «случайных» людей (не членов экипажей), приходивших помогать готовить аккумуляторную батарею, учитывая ее трудоемкость, значительное большинство тех, кто по неосторожности сталкивался с коротким замыканием, а это мгновенное возникновение огненной вспышки и резкого запаха гари, в аппарат больше не спускались и свои услуги не предлагали.
После событий, описанных в предыдущей главе, чудом не закончившихся трагически, очень высокие требования предъявлялись водолазной подготовке. Помимо требований, предъявляемым экипажам подводных лодок, гидронавты проходили специальную подготовку. Они учились работать под водой во всех видах водолазного снаряжения, от аквалангов до трех-болтового снаряжения (всем известного по фильмам снаряжения состоявшего из костюма и медного шлема с иллюминаторами, соединяющимся между собой с помощью трех болтов). Больше всего подводникам запоминаются тренировки по выходу из аварийной подводной лодки через торпедный аппарат. Когда в водолазном снаряжении, весь в резине, имея на шее 12 кг. дыхательный аппарат забираешься в трубу торпедного аппарата диаметром чуть более 0,5 м. и длиною свыше 10 метров, ничего не видя перед собой через запотевшие стекла, тяжело дыша воздушной смесью из дыхательного аппарата, ощущения далеко не из приятных.
Но что делать, «надо Федя, надо», от этого может зависеть твоя жизнь. Известно много случаев, когда низкая водолазная подготовка стоила жизни не одному подводнику. Тем не менее, проходя ежегодные водолазные тренировки многие подводники, по возможности, старались избегать именно торпедного аппарата, предпочитая «побарахтаться» в бассейне.
Забравшись в торпедный аппарат, весь потный, ползешь с помощью локтей и коленей, упираясь головой в пятки впереди ползущего и лягая ногой ползущего сзади. Наконец все улеглись, разместились, отдышались, закрылась задняя крышка торпедного аппарата, наступила кромешная темнота и ощущение сжимающего тебя замкнутого объема. Зажурчала вода, постепенно сдавливая гидрокостюм. Когда аппарат заполнился водой, начинает повышаться давление, ведь снаружи 10 метровая шахта, заполненная водой. Давит на уши и ты вынужден ухитрится в этой тесноте продуть барабанные перепонки (рукой в резиновой рукавице зажать нос через резиновый шлем и дунуть на уши так, чтобы хлопнули барабанные перепонки), иначе наступает нестерпимая боль, приходится давать аварийный сигнал. Происходит аварийный сброс воды из торпедного аппарата и все нужно начинать сначала (товарищи находящиеся с тобой в торпедном аппарате благодарить тебя за это не будут). Иногда чувствуешь, как в районе груди или рукавиц побежала струйка водички. Первогодки иногда не выдерживают психологического напряжения: полная темнота, невозможно пошевелить ни рукой ни ногой, а тут еще пошла вода под гидрокомбинезон..., и их охватывает панический страх. Результат тот же, аварийный сброс воды и все в исходное. Опытные бойцы относятся к таким отклонениям философски — придется сушить «портянки». Но все по плану, сравнивается давление и в передней части появился свет, открывается передняя крышка. И какое испытываешь облегчение, выбравшись из этой трубы и свободно всплывая с 10 м. глубины.
Когда создавался глубоководный аппарат, все новые разработки старались сократить до минимума. Кроме малогабаритной гидроакустической аппаратуры, практически все механизмы были серийными и использовались в различных отраслях промышленности. К примеру движители — авиационные стартер — генераторы с ТУ-104, насосы высокого давления — были переделаны из водолазного кислородного компрессора, гидравлика спуско-подъемного устройства снята с подъемного крана, использовались частично доработанные аккумуляторы с торпед и.т.д. Использовалось оборудование только отечественного производства. Тем не менее, наряду с серийными образцами, было выполнено ряд уникальных разработок, таких как стыковочное устройство, токовводы и ряд других. Чего стоят одни сальниковые уплотнения механизмов, вал которого проходит через прочный корпус. Учитывая что это самый опасный элемент глубоководного аппарата, практически на всех аппаратах того времени, да и на современных, все вращающиеся механизмы устанавливают за бортом,
Глупо считать, что если сделаешь простой механизм — то это тяп-ляп, сделать простой во много раз тяжелее, чем сложный. Поэтому конструктора и строители, которые спроектировали и построили этот простой, но в тоже время очень сложный, не имеющий аналогов глубоководный комплекс в кратчайшие сроки, достойны самого высокого уважения и похвалы.
Полное отсутствие автоматики, конечно, накладывало дополнительную нагрузку на экипаж, отсутствие эстетики и удобств компенсировалось высокой надежностью оборудования при работе в среде низких температур и высокой влажности.
Гидронавты пользовались у экипажа особым авторитетом и большим уважением. Одно то, что по окончанию глубоководных работ очередного экипажа, им и только им готовился царский, по меркам подводной жизни, обед — жаренная картошка и «огромная» отбивная, говорит о многом.
Подкрепившись после консервированного питания на глубине и покурив, падали в койки и сутки их никто не трогал. После начинался очередной цикл: подготовка и обеспечение глубоководных работ другого экипажа.
Рассказанные здесь будни глубоководной жизни дополнялись забортной красотой серых, холодных глубин океана. Ее скалами и каньонами, животным миром самой причудливой формы. Здесь нет ярких цветов, здесь все суровое. Скалы с нависающими карнизами серого ила, темные спины глубоководных акул, крабов, других морских животных причудливых созданий и редко попадающиеся белые шляпки актиний. Иногда сталкиваешься с такими аномалиями, что приходишь к мысли, что уфология не бред воспаленного мозга.
Ощущения большой глубины присутствует постоянно. Прогнутые приборные стойки красочно говорили о той огромной силе в несколько сот атмосфер, сдавливающей аппарат. И как не старались конструктора, какие ухищрения не предпринимали, но переборка шлюзового отсека, одновременно являющаяся и внутренняя переборкой балластной цистерны, при погружении на большую глубину трескалась и вода из балластной цистерны вытекала в шлюзовой отсек.
Честь погрузится на предельную глубину выпадает далеко не всем подводникам. Погружения на предельную глубину производят только головные подводные лодки в период испытаний. Те, кому выпала эта честь, помнят то напряжение которое держит в тисках весь экипаж, когда весь предельно собран, когда ловишь малейший посторонний шорох, когда стараешься не делать лишних движений, когда сжимается все в груди если где ни будь, что ни будь грюкнет — стукнет. Это самое ответственное и опасное погружение подводной лодки.
У глубоководных аппаратов, поскольку они работают на грунте, предельная и рабочая глубины равны. И поэтому работа на предельных глубинах для гидронавтов обычное явление. А провалы в каньоны при работе на предельных глубинах иногда приводили к превышению ее на десятки, а то и сотни метров, не вызывали особой тревоги. Уверенность в надежности глубоководного аппарата и запасе прочности была полная.
За время работы на больших глубинах гидронавты не раз попадали в различные сложные ситуации. В большинстве случаев все заканчивалось благополучно, а иногда...
Шла обычная работа по обследованию затонувшего корабля.
Осмотрев корпус снаружи, сели на палубу для определения наличия отравляющих, взрывчатых или радиоактивных веществ на борту. Поскольку корабль стоял с небольшим креном, в уравнительную цистерну приняли побольше воды для более устойчивой стоянки на палубе. Проведя часть измерений, вначале почувствовали, а потом и убедились, что аппарат начал скользить по палубе корабля. Корабль накрениться не должен даже под тяжестью аппарата, так как за много лет его капитально присосало к грунту. Осмотрелись снаружи и увидели что кабель-трос, соединяющий аппарат с подводной лодкой, натянут (обычно при работе на грунте или объекте, для устойчивой стоянки он имеет слабину). Доложили обстановку на носитель и попросили потравить кабель-трос. С носителя нас успокоили — кабель трос травится, все по штатному. Однако аппарат продолжал потихоньку ползти по палубе и скорость сползания все увеличивалась. Аппарат ударился о фальшборт корабля и на какое то время застыл. Через некоторое время почувствовали сильный рывок и впереди оказалась пустота и натянутый кабель-трос, уходящий в темноту. Аппарат завис в воде на расстоянии более 15 метров от дна. В кормовые иллюминаторы обнаружили, что из под днища аппарата тянется не то канат, не то трос, толщиной около 40 мм. Из за мути, поднятой за кормой аппарата, невозможно было определить откуда он идет(ориентировочно в район носового шпиля затонувшего корабля).
Стало ясно, что канат зацепился за какое то навесное устройство, находящееся под днищем аппарата, в тот момент, когда его волокло по палубе затонувшего корабля. То есть аппарат повис на растяжке — кабель-трос с носителя с одной стороны и канат с затонувшего судна с другой. Практически все навесные устройства, находящиеся под «брюхом» аппарата, имеют сквозной проход внутрь прочного корпуса. Герметичность аппарата обеспечивается за счет высокоточного сальникового уплотнения. Любое боковое перемещение вала забортного устройства хотя бы на миллиметр нарушает его герметичность. Поступление воды под давлением в несколько сот атмосфер — это ....
Если выдержит сальниковое уплотнение, то первым оборвется кабель-трос, соединяющий подводную лодку — носитель с глубоководным аппаратом, так как его толщина в три раза меньше, чем у каната, за который зацепились. Если не случится чуда и канат сам не соскочит, то возможности самостоятельно освободится, учитывая не высокие маневренные качества аппарата, практически нет. Глубоководных средств, способных оказать оперативную, существенную помощь аварийному глубоководному аппарату на большой глубине, не существует.
Докладываем на подводную лодку обстановку и просим травить кабель-трос с максимальной скоростью, надеясь, что канат ослабнет и сам соскочит. Вначале нас успокаивали, но потом вообще перестали отвечать. Шестое чувство подсказывало нам, что натяжение кабель троса увеличивается с каждой минутой.
В это время на подводной лодке все замерли в оцепенении. Вышла из строя насосная станция, приводящая в действие спуско-подъемное устройство. Подводную лодку медленно несет подводное течение (под водой существуют свои реки, текущие с разной скоростью и в разном направлении). Подруливающее устройство, позволяющее развернуть подводную лодку на месте в любом направлении, вышло из строя еще раньше. Разворачиваться на обратный курс с помощью хода и рулей нельзя из-за большой циркуляции, что только усугубит обстановку, вмешаться в судьбу аппарата практически было невозможно. Все решали минуты и его Величество случай.
В практике глубоководных работ были различные случаи зацепов за различные подводные объекты. Но всегда подводная лодка была управляемой и были выработаны различные приемы освобождения, которые всегда приносили успех.
Экипаж, поняв ситуацию, с помощью движителей, работающих в раздрай, пытался расшатать аппарат, нарушить это статическое состояние. И хотя из-за сильного натяжения тросов его действия кардинально ничего не меняли, но в какое то мгновенье раздался как бы удар по корпусу, сильный рывок и канат в клубах поднятого ила исчезает с поля зрения. Аппарат резко бросило вперед и, пролетев несколько десятков метров, он носом воткнулся в грунт. Все снаряжение, незакрепленное по штормовому, летит в нос, круша все на своем пути. Раздаются вспышки короткого замыкания, к счастью ни один металлический предмет не задержался на аккумуляторной батарее и лишь пряжка ремня переносного измерительного прибора в огненном шаре плавится на шине аккумулятора рядом с командиром. Командир рывком отрывает ее, 2 мм металла за доли секунды оплавился и представляет из себя кусок спекшейся причудливой массы. Еще пару легких рывков и аппарат спокойно закачался над грунтом. Все затихло. Приходим в себя. Пол часа занимаемся приведением аппарата в более менее приемлемое состояние. Подвели итоги, несколько синяков и шишек, но все живы и относительно здоровы.
В это время на носителе шла лихорадочная работа по ремонту насосной станции. Еще оставалась теоретическая надежда что успеют .. . Когда натяжение кабель-троса резко упало, замерли в ожидании — что же произошло, обрыв кабель-троса или каната. Отлегло от сердца только когда услышали в переговорном устройстве возбужденные возгласы в аппарате — значит живы, связь есть, кабель-трос цел. В очередной раз удача сопутствовала гидронавтам.
Осмотр кабель-троса в носовой иллюминатор аппарата привел экипаж в замешательство. В трех метрах от аппарата кабель-трос как то странно перекрутился и образовалась петля. Можно предположить, что специально созданная слабина кабель-троса при стоянке на палубе и последующее нештатное стягивание аппарата, имеющего отрицательную плавучесть, привела к образованию петли. По всем правилам подводного использования глубоководных аппаратов, при отрицательной плавучести аппарата движение его запрещено.
Тем не менее подводную лодку потихоньку несет течением , кабель трос опять натягивается и, вытягиваясь, петля образует скрутку (колышку). Создается ситуация, что состыковать аппарат с носителем будет проблематично, так как поврежденный кабель-трос через сальник тросовой проводки не пройдет.
Принято решение закончить исследования на затонувшем корабле. На носителе введена в строй насосная станция, откачана вода из балластной цистерны аппарата, начат медленный подъем с глубины. Полностью задраивается люк выгородки спуско-подъемного устройства. Если колышек на кабель-тросе повредит сальник и выгородка будет затоплена, необходимо предотвратить затопление шлюзового отсека, что исключало переход экипажа на борт носителя. Подводная лодка всплыла в надводное положение, погода благоприятная для северных широт — 2-3 балла. Стали готовить водолазов для контроля стыковки и страховки на случай непредвиденной ситуации.
Аппарат подошел к обтекателю подводной лодки, все пока шло штатно , что вдохновляло на успех. Сработали захваты и потихоньку аппарат стал втягиваться в обтекатель. Но как только поврежденная часть кабель-троса (колышка) подошла к сальнику, все застопорилось. Надежда на благополучный исход стала быстро таять.
Спустили водолазов для осмотра кабель-троса и стыковочных устройств. Поскольку спуски водолазов можно производить только когда подводная лодка находится без хода, ее начало разворачивать бортом к волне. И хотя волна была небольшая, амплитуда качки в самой нижней точке носителя была достаточной чтобы аппарат стало бить о корпус подводной лодки. Когда тонны железа сталкиваются, сила ударов ощутима в любом конце подводной лодки, а особенно в аппарате. Стать против ветра невозможно, так как под водой работают водолазы и ход давать нельзя, а подруливающие устройства можно отремонтировать только в доке. По докладу водолазов стало ясно, что как и предполагали, кабель-трос заклинило в сальниковом устройстве. Предприняли попытку повторить втягивание, вытолкнули аппарат из обтекателя, аппарат погрузился на несколько метров и наступила тишина, удары прекратились. Водолазы осмотрели обтекатель, направляющие устройства, по которым должен двигаться аппарат. Серьезных повреждений не обнаружено. Начали повторное втягивание. Как только аппарат вошел в обтекатель, удары о корпус повторились еще с большей силой. К этому времени погода немного ухудшилась. Экипаж аппарата докладывает, что удары настолько сильные , что выходят из строя стрелочные приборы, да и ощущения не из приятных и вызывают тревогу (можно представить, когда сидишь закупоренный в бочке , а по ней лупят кувалдой).
Гудит и «стонет» на предельных нагрузках насосная станция, кабель-трос кажется звенит от натяжения и вот-вот разлетятся крюки втягивающегося устройства.
Вдруг прерывается связь с аппаратом. Оборвалась центральная связная жила кабель-троса. Включаем звукоподводную связь. Вначале раздаются какие то похрюкивания и обрывки голоса, но через несколько минут исчезает голос и остается сплошной шорох и шум. По всей видимости от ударов вышла из строя антенна зву-коподводной связи.
В дальнейшем события развивались стремительно. Чувствовалось что надвигается что то серьезное. Грохот ударов все ощутимее. Пробита цистерна главного балласта подводной лодки. Ее периодически поддувают воздухом высокого давления. Попытки втянуть аппарат продолжаются. Кажется сальниковое устройство должно от нагрузки развалится и пропустить размочаленный кабель-трос. Но нет, наши рабочие, когда надо, делают все качественно с трехкратным запасом по надежности.
Обстановка осложняется, погнуты верхние направляющие устройства. Но надежда втянуть аппарат остается. Водолазы докладывают, что еще одно усилие, еще чуть-чуть и аппарат побежит на свое штатное место. Но этого чуть-чуть и не хватает. Кажется что какая то неведомая сила не пускает его.
Удача отвернулась от нас.
Вдруг в переговорном устройстве раздается истошный крик водолаза находящегося в это время у аппарата: они выходят, открывается входной люк. . .
Когда оборвалась связь с носителем, экипаж аппарата быстро включил аппаратуру звукоподводной связи. То ли аппарат был очень близко к корпусу носителя, то ли появились какие то повреждения, но связаться с командным пунктом подводной лодки не смогли. Постучали по корпусу, пробуя установить связь с водолазами, но ответа не последовало. По всей видимости, общий шум заглушил их или водолазы были далеко. Пока обсуждали дальнейшие действия, под ногами у борт-инженера что то вроде захлюпало. Подняли настил и обомлели — вода. Ощупали днище и обнаружили — вода поступает из района сальникового уплотнения забортной лебедки. По всей видимости тогда, на палубе затонувшего корабля, канат зацепился за эту лебедку и частично повредил ее, а удары по корпусу усугубили положение. Остается благодарить всевышнего, что это не произошло на большой глубине. Даже маленькая струйка в несколько миллиметров, под давлением в несколько сот атмосфер, убьет все живое что попадется на его пути.
Глубина 10 метров, связи нет, вода поступает внутрь прочного корпуса, устранить течь своими силами невозможно, время ограничено. Если вода доберется до аккумуляторной батареи, пожар неизбежен. Когда воды наберется столько, что плавучесть аппарата станет отрицательной, он в конце концов оборвет кабель-трос и уйдет на дно.
Экипаж принимает решение — оставить аппарат и произвести аварийный выход, не ожидая помощи с носителя. Учитывая тесноту шлюзового отсека , сняли с себя всю объемную теплую одежду (утепленные комбинезоны, свитера...), оставили только тонкое шерстяное белье. Одеть водолазные гидрокомбинезоны в условиях глубоководного аппарата сложно, а главное занимает много времени. Приняли решение выходить в одних аппаратах, без гидрокомбинезонов. Температура забортной воды около 10 градусов.
Для увеличения положительной плавучести сбросили твердый балласт и якорь. Одели индивидуальные дыхательные аппараты и полезли в шлюзовой отсек. Командир справа, борт-оператор слева приклеились к корпусу аппарата, в центр втискивается борт-инженер. Задача бортинженера: задраить люк из шлюзового отсека в аппарат, а потом, используя отжимное устройство открыть входной люк.
С трудом, совместными усилиями, задраен люк шлюзового отсека, освещения нет, по всей видимости лампочка от ударов вышла из строя. Времени на замену нет. Используя отжимное механическое устройство, борт-инженер в кромешной темноте, на ощупь, пытается отдраить входной люк. Появилась вода, первый признак того, что отжимное устройство работает. По мере открытия входного люка скорость воды, поступающей в шлюзовой отсек, увеличивается, и вот она уже сплошным потоком врывается в шлюзовой отсек. В это время командир почувствовал, что не может дышать, где то был поврежден дыхательный аппарат. Лихорадочно перепроверил открытие всех клапанов, воздух не поступал. Сорвав маску с головы, стал дышать воздухом из воздушной подушки, образовавшейся на подволоке шлюзового отсека. В это время входной люк открылся, и борт-инженер прижавшись к борт-оператору, пропустил вперед командира. Набрав в легкие воздуха командир поднырнул и стал выбираться через входной люк наружу. К счастью, рядом оказались водолазы, которые помогли ему выбраться из аппарата и вытолкнули через проем в обтекателе наверх. Пока водолазы помогали командиру, нарушилась нормальная работа дыхательного аппарата борт-оператора. По всей видимости, когда борт-инженер, выпуская командира, прижался к борт-оператору, он, учитывая тесноту шлюзового отсека, каким то образом повредил его дыхательный аппарат. Так как времени разбираться с причинами не было, борт-инженер вынужден был тоже сорвать с головы дыхательный аппарат. Поскольку кислород в воздушной подушке шлюзового отсека практически уже был на исходе, борт-оператор рванул в выходной люк. Борт-инженер пропустил его, а снаружи ему помогли водолазы.
Командир и борт-оператор, задержав дыхание, из последних сил рвались наверх с 10 метровой глубины. Воздух разрывал легкие, сознание работало не четко, но жажда жизни и рефлекс спасения делали свое дело, руки и ноги, лихорадочно работая, выталкивали их вверх, вверх к спасению.
Борт-инженер, единственный из эки-пажау кого дыхательный аппарат работал исправно, больше чем на половину вылез из аппарата, но дальше что то не пускало. Стал дергаться, ничего не помогает. Подоспели водолазы, стали помогать ему, но безуспешно. Стали искать причину и обнаружили, что брасовый ремень дыхательного аппарата (ремень который пропускается между ног водолаза и крепится сзади к поясному ремню),уходит вглубь шлюзового отсека и там за что то зацепился. То ли в спешке борт-инженер его плохо пристегнул, то ли вообще не застегнул, но он попал под люк шлюзового отсека, когда он в него забирался и был намертво им зажат. Это определили водолазы уже после того, как он выбрался. В экстремальной ситуации даже профессионалы допускают ошибки. Попытки водолазов вырвать его не дали положительных результатов. Тогда водолазы предприняли попытку перерезать ремень ножом. Это оказалось не настолько сложным, как неудобным, приходилось резать на ощупь в темноте шлюзового отсека, под ногами у борт-инженера. Но борт-инженер не стал дожидаться развязки ситуации, изловчился, высвободил ноги из шлюзового отсека, и, по примеру своих товарищей, сбросил дыхательный аппарат (его можно сбросить только через голову), и рванул вверх. В пылу борьбы за жизнь потерял ориентир и ударился головой о днище подводной лодки, так как аппарат находился под ее корпусом. Водолазы подхватили его и вытолкнули через проем в обтекателе.
Когда на подводной лодке услышали крик водолаза что открывается входной люк аппарата — на какое то мгновенье наступила гробовая тишина. Все были ошарашены: как, почему, без разрешения, без команды и соответствующей подготовки.
Если бы подводная лодка была бы на ходу, помощи ждать не откуда, водолазов около аппарата, естественно, не было бы.
Их снесло бы течением прямо под винты и шансы на спасение были бы минимальные. В это время как раз и было принято решение поднять водолазов на борт, дать ход, чтобы поставить лодку носом к волне, исключив при этом качку и удары аппарата о корпус и попробовать еще раз произвести втягивание аппарата.
И в этот раз судьба была благосклонна к экипажу глубоководного аппарата.
Опомнившись, быстро на палубу было отправлено несколько человек для страховки, дали команду водолазам оставаться у аппарата и оказывать всю возможную помощь экипажу. Стали срочно готовить вторую пару водолазов из наиболее подготовленных гидронавтов. Ожидать можно было любых последствий.
Через некоторое время в нескольких метрах от подводной лодки, из под воды, «вылетает» наглотавшийся воды, с кажется вылезающими из орбит от напряжения глазами командир, взмахнул руками и обессиленный медленно стал уходить под воду. С борта подводной лодки, обмотанный страховочным концом, к нему бросается дежуривший на палубе гидронавт с другого экипажа, подхватывает его и подтягивает к борту. Не успели вытащить его на палубу, как на поверхности появляется борт-оператор. Мало что соображая, хватая открытым ртом воздух, он из последних сил шевелил руками, пытался что то крикнуть. В воду бросается другой гидронавт, подхватывает его и благополучно доставляет на борт. Прошло несколько минут, казавшиеся вечностью, когда на поверхности появился борт-инженер. Находясь в шоке, с окровавленной головой, но не теряя чувства юмора, он приветственно помахал всем рукой.
Весь экипаж глубоководного аппарата был благополучно поднят на борт подводной лодки. Переодет, обогрет, накормлен и напоен, пытался принять участие в дальнейшей судьбе аппарата. Но его судьба была уже предрешена. Постепенно наполняясь водой, корма опускалась все ниже и ниже, аппарат стал все быстрее скользить из обтекателя и исчез в глубине. Раздался щелчок, оборвался кабель-трос и все... С тяжелым сердцем мы следили за происходящим. Верой и правдой он служил нам много лет. Он был нашей жизнью, нашим домом, с ним мы делили и радость и горе. Прощай! На океанской глубине тебя никто не потревожит.
Эта и другие нештатные ситуации не сломили дух гидронавтов. Костяк экипажей как был, так и остался, никто не бросил эту опасную но нужную работу.
Ю.КОВАЛЕНКО
|